Лазаре

В 90-ые многие покидали Грузию, моя семья тоже присоединилась к этой колонне и в августе 1998 года отправилась в Москву, назад вернулась также в августе – в августе 2008 года.

Весьма расплывчаты мои воспоминания о той «сладкой» советской жизни, которую с большой ностальгией вспоминают наши родители, или бабушки-дедушки. Период, когда для достойной жизни у всех все было: дома, машины, бриллианты, шубы, отдых и развлечения – то, что купить действительно нельзя было с зарплатой 120 советских рублей, но это уже отдельный вопрос. В общем, у грузин было все, кроме главного - независимости. Когда сытая Грузия заикнулась о демократии, то получила сильную пощечину северного соседа. Колесо удачи повернулась вспять, а 9 апреля, к несчастью, оказалось первым и не последним перенесенным ураганом. Страна начала катиться вниз и единственной ее заботой стало пропитание. Говорить о роскоши уже не приходилось. Без света, газа и воды страна еле переводила дух и походила на выброшенную на берег рыбу. Те грузины, которые боролись за выживание, начали массово покидать Грузию. Моя семья все еще оставалась на Родине. Жизнь моя, как и моих ровесников, проходила в мечтах и оставшихся приятных воспоминаниях о былом. Купленная в советской Москве одежда начинала износиться,  голову кружили последние капли французских духов, и я, все чаще вспоминала полную жизни Москву, которую в последний раз видела в 5 лет. Жизнь все больше становилась невыносимой, и вот, отец настойчиво решил переехать в город своего студенчества – Москву. Приезд наш был немного поздним, конец августа 1998 года совпал инфляцией рубля, что потрясло на время психику людей, привыкших к новой жизни. «Маленький город меня потерял, а к большому я не привыкла». Об этих словах поэта я, как и многие другие,  тогда даже думать не могла, так как в городе, которая слезам не верит, жизнь кипела, и для девочки из маленького грузинского городка, хотя все они тогда были одинаково безжизненны, Москва показалась кокетливой и очаровательной. В памяти всегда остается то первое впечатление, которое затем всегда нас преследует.  Первое, что привлекло мое внимание, были газетно-журнальные киоски. С десяток журналов с глянцевыми обложками заманчиво глядели на меня мировые звезды кино или шоу-бизнеса (в Грузии тогда этого термина не существовало), будто соревновались в ожидании покупателя. И вот, в каком то журнале, есть интервью идеала грузинок-тинейджеров Леонардо Ди Каприо. В Грузии же тогда было один-два журнала с низкокачественными постерами звезд. Протягивая деньги продавцу, он посмотрел на меня удивленно и спросил – вы точно хотите журнал двухнедельной давности? Да, да, я ответила. В Грузии, на Студии Маэстро, несколько минутная телепередача «Говорят» было тем единственным окном  в мир шоу-бизнеса, и то раз в неделю, поэтому тот журнал не был для меня старым. Читать интервью звезд начала уже в дороге. Учительница химии грузинской школы попросила одолжить ей журнал и навсегда забрала непрочитанную о Леонардо статью.  Но это было и первым моим небольшим уроком – в большом городе можно многое потерять. К сожалению, были и другие негативные случаи – в Москве кроме лоска и фонтанов шампанских глаза резали толпы бездомных рядом с мусорными баками в надежде на пропитание.  Любовь к алкоголю одинаково губила и слесаря и профессора, но ведь это была проблема местных.  Больше всего радовало то, что о домашних делах никто не думал. Клетки серого вещества в мозгу больше были заняты раздумьями, в какой театр, музей или ресторан лучше сходить. К ритму жизни, как и другие грузины, легко привыкла, мы с Москвой росли вместе, и чужой себя я отнюдь не ощущала. Была тоска по Родине и родственникам, для устранения которой было достаточно поездка в Грузию каждое лето на месяц и сбор грузинских произведений, любимых фильмов на дисках. При каждом приезде в Грузию все больше и больше убеждалась в том, что грузины, несмотря на трудное экономическое положение, были намного теплее, доброжелательнее и очаровательнее, чем в Москве живущие мои соотечественники. Стресс в чужой стране намного сильнее, и, привыкнув  к чужому безразличию, сам потихоньку меняешься. Школу сменил университет, появилось много русских друзей, которые, к сожалению, очень мало знали о Грузии.

Те, кто были наслышаны о грузинском добродушии и щедрости пытались использовать это в своих корыстных целях, хотя были среди них и настоящие друзья, которые ничем не уступали грузинам. Временами вспыхнувшие между Россией и Грузией конфликты действовали на меня, как холодный душ, и напоминали о том, что мое место не здесь. Во время одного такого политического кризиса на лекции меня спросили мои однокурсники о ее возможных причинах. Начав объяснять, наш лектор начал меня успокаивать: ты сейчас живешь в России, получается, что Абхазия так и так находится в составе твоей страны, так что волноваться не о чем. Ни он, ни однокурсники не могли понять, почему для меня имело принципиальное значение то, чтобы и Абхазия и Самачабло были бы в составе Грузии. Лектор по журналистике пытался на примерах рептилий доказать имперски озабоченному Диме,  что Россия похожа на того ненасытного  динозавра, который лопнул в конце концов от переедания. И что? До того как лопнем, будем есть и расти - ответил Дима. На самом же деле не один Дима так думает в России. Ситуация меж двух стран имела перманентную реакцию, и агрессия между людьми до тех пор продолжалась, пока телевидение не акцентировала свое внимание на другие проблемы. Моя психика, как эмигранта, уже который раз пошатнулась из-за депортации грузин в 2006 году. Никто из моих близких не стал жертвой тогдашней истерии, но этим Россия, не стыдясь, показала свои когти и скрытую под маской дружбы безнравственность.  Ладно, остановки грузин в метро, но российская милиция дошла до того, что выжидала грузин у грузинской церкви Святого Георгия. В поиске нелегалов явно переборщили – проверять начали даже таких грузин, как известный писатель Борис Акунин, чья национальная принадлежность к Грузии ограничивается напечатанной в паспорте настоящей фамилией Чхартишвили. Протестовать никто не решался, интеллигенция, в том числе и грузинская, молчала. Кроме того, к концу 2006 года «акцию», подтверждающую дружественное отношение снова устроили грузины. Было грузинское вино, песни, как будто за депортации извинялись мы и не жалели себя, доказывая свою любовь. Ситуация потихоньку утихомирилась, и жизнь вернулась в привычное русло. Наш президент встретился с российским коллегой и у грузин, живущих в России, появилась надежда на потепление отношений, но 7 августа 2008 года Россия начала передавать омерзительные вещи посредством своих СМИ и витающий запах пороха перечеркнул все чаяния грузин. Заблокированные грузинские сайты, прерывание телефонной связи, озвученная кремлем омерзительная информация делала  невозможным пребывание грузин в России. Россия бомбила грузинские территории, а изображала из себя доброго самаритянина: «Защищаю своих граждан от единственного грузинского деспота!». Тот август пробудил, даже в обрусевших грузинах, чувства патриотизма, одержимых желанием защитить свою страну. В тот день я задалась вопросом: что я делаю за границей, когда придет время возвращаться на Родину?! Как будто моим возвращением что-то изменилось бы.  Из Москвы 11 августа через третью страну поехала, настолько молчаливых грузин ранее никогда не видела. Несмотря на взорванные радары, тбилисский аэропорт восстановила полеты уже 12 августа. По дороге из аэропорта встретились колонны, ждущие иностранных министров и президентов. «Разве сейчас у Грузии есть возможность брать такие расходы в такой момент?» - к моему удивлению волнующим голосом сказала рядом сидящая женщина. К беседе активно присоединился и шофер такси, как можно воевать с «братским» русским народом стала актуальной темой. «Что нам сделала хорошая Россия, кого вы называете братской страной, 2 века под их давлением находимся?» - сказала я, и поняла, что продолжать было бессмысленно.  От волнения и усталости откинулась на сиденье, не могла оторвать взгляд на застроенный, прекрасный Тбилиси и тогда поняла, каким он притягательным является для туристов, для которых этот город находится одновременно и в Европе и Азии.  Ситуация была напряженной, однако сообщение между западной и восточной Грузией было восстановлено, и мне очень хотелось повидать родственников.  Автобус по направлению в Кутаиси заполнялся несколько часов. На задних сиденьях сидели одни мужчины, разум затмевал дым от сигарет, а слух резали неприличного характера фразы.

На протяжении прошедших лет мужчина в Грузии не изменился, никак не избавился от грубого способа коммуникации в общественных местах, да и на подсознательном уровне все еще присутствует воровской менталитет.  Захотелось снова сбежать, в Москве хоть такого не слышала, подумала я,  вдруг в сердце кольнуло, где было мое место, какому обществу я принадлежала?.. В это время в автобус зашли грузинские солдаты. Один из них, прихрамывая, еле как уселся на свободное место. Сразу же звонит по мобильному и после первого же вопроса рассказывает, что доктора и живого места на нем не оставили, столько уколов сделали, когда ранили, только об одном жалел, «Что не смогу больше тебя увидеть!». Хоть этот интимный разговор услышала непреднамеренно, но все равно почувствовала себя неловко – нетрудно было представить, с кем беседовал тот молодой человек. Сентименты сделали свое дело и перевели клетки мозга на лирическую ноту – кто сможет одолеть грузина, который перед смертью думает о любимой, а не о своей жизни? Из-за взорванного моста попасть в западную Грузию можно было только через Гори.  После окончания военных действий услышала от нескольких женщин разговоры о том, что грузинские СМИ делали из мухи слона, мол, в Гори особо ничего не было разрушено. Возникло желание сказать им очень грубо о том, что женщине необязательно говорить о серьезных темах, однако сказала только следующее: по какому праву иностранец, врываясь, рушит хоть одну оконную мину? Грубить  людям старше тебя в Грузии считают дурным тоном, последствием плохого воспитания.

После войны прошло два года и «порицающий друзей и не признающий врага» счастливый народ снова с надеждой смотрит в сторону России и протягивает руку, будто говоря – властвуй снова.  Мы снова согласны, чтобы нам пудрили мозг и кормили нас красивыми обещаниями. Поэтому уверяем, что войну начали мы, и если бы «не один человек», избежали бы конфликт. Печально то, что единственным деспотом является не «русский Вова», а сами знаете кто. Однако когда в Грузии умели прощать своих, чтобы сейчас смогли? Одним словом, кто-то в ожидании «кресла» ходит на российские парады, другой на митинги, но прилично ответить на вопрос, как бы сами поступили в августе 2008, никто не может. Хотя после перевернутой телеги дорогу легче рассмотреть.  А Люди? Люди то устали, и разрушенную в течение многих лет Грузию хотят построить за день. Хотя грузин умен, и прекрасно знает «тяжесть» русской лапы, но хороша она или нет, зло привычное и поэтому к текущим изменениям смотрят с опаской, оттуда и небольшой страх перед Америкой, после чего, по их мнению, утеряем традиции. На самом же деле, теряем ген воюющих и мудрых наших предков, который пережил многие империи и дошел до 21 века; Никак не признаем, что потерять можем только то, что потерять так боимся и наше духовное богатство или соблюдение–несоблюдение законов предков прерогатива свободной, а не подчиненной нации. Спустя время, общественное мнение дойдет до этого понимания, а пока кто-то тычет на то, что на протяжении двух лет в твоей процветающей Грузии не можешь найти работу, потому что нет знакомого в нужном месте и, опять же, живешь на заработанные в Москве деньги. Но я все равно верю, как гласит стих Патриарха всея Грузии, «все будет хорошо», что под грузинским небом, также как и для других эмигрантов, найдется и мне местечко, а работу, назло всем скептикам, все равно найду… Москва? Сильно люблю ту Москву, которая и дружить умеет, и амбиций имперских не имеет на Абхазию и Самачабло. И приехать в такую Москву, наверно согласитесь, и, правда, приятно. Однако, свободный гражданин свободной Грузии сможет решить куда поехать – на Север или на Юг.

Лонда Кварацхелиа, 24 саати (24 часа 26.09.10)
Перевод с грузинского: Гиорги Мшвидобадзе